– Лев Матвеевич, что изменится в космических планах России, исходя из реорганизации академической науки?

- Требования целой серии перемен, борьбы с бюрократией, повышения эффективности Академии стали «мотором» победы Владимира Фортова на выборах президента РАН. Однако эти перемены не дали осуществить, хотя он просил всего год. Мы попали в режим реформ, генерируемых не нами, а извне. Завершилось все компромиссами. Я осторожный пессимист: рано рвать на себе волосы - но и радоваться нечему. Институты выведены из-под эгиды академии, подчиняются Федеральному агентству научных организаций (ФАНО). Но каким бы эффективным ни был топ-менеджер, он должен разбираться в сути процессов, которыми руководит. Еще Крылов предрекал опасность непрофессионализма: «Беда, коль сапоги начнет тачать пирожник».

Поэтому глава РАН чётко представил Владимиру Путину нашу позицию: институты заинтересованы в совместной с ФАНО работе, но при этом не должны остаться без средств. Если финансовая, организационная, бытовая сферы управляются отныне Агентством, то отвечать за научную составляющую, за направленность исследований обязана только Академия. На фоне реорганизации-слияния академий прошло незамеченным рождение Российского научного фонда. С оптимизмом смотрю на его планы, на честный отбор и экспертизу проектов-мегагрантов для наших ученых.

- А повлияют ли на перспективы космических исследований реформа Роскосмоса, образование научно-промышленной мегакорпорации?

- Изменение структуры и функций Роскосмоса, честно говоря, меня пугает даже больше, чем реформа РАН. Не знаю, как «двухголовая» структура будет работать; я не был сторонником сложносочиненной конструкции с неясным механизмом функционирования. Ведь известно, что оргрешения должны быть просты и понятны. Пока обе структуры не вступили в активное взаимодействие, повторюсь: жаловаться не на что, но и радоваться нечему.

Приоритеты науки не меняются, хотя Федеральную программу постоянно обновляют, и мы свои предложения уже в течение 10 лет переписываем в стратегию исследований и космическую программу России. Десять лет - речь об одном и том же. Задачей номер один в освоении космического пространства считаю исследование и освоение Луны. Для этого НПО им.Лавочкина готовит новые аппараты – и орбитальные, и посадочные. РКК «Энергия» обсуждает возможности пилотируемого полёта после того, как тщательнее исследуем «соседку». Не так много о ней знаем, как кажется. Изучать же будем не те районы, где катались и бурили грунт наши автоматы, где высаживались американцы – а новые, полярные области Луны. «Долгую дорогу в лунных дюнах» предстоит пройти-проехать. В перспективе - освоение Селены. В том заинтересованы и коллеги из пилотируемых проектов. Только учтем: если для вывода автоматов по-прежнему годятся ракеты «Протон», «Союз», то космонавтам нужны тяжелые носители типа «Ангара» и еще более мощные.

- Чего же ожидать в этом году от наук о Вселенной?

- Главное событие 2014 года, которое мы ждем с нетерпением, готовимся и волнуемся – это КОСПАР. (Комитет по космическим исследованиям (КОСПАР, от англ. COSPAR — Committee on Space Research) — комитет при Международном совете по науке. Был образован в 1958 году для того, чтобы помогать учёным разных стран обмениваться информацией, полученной с помощью космических спутников и автоматических межпланетных станций (АМС). Штаб-квартира находится в Париже. Каждый четный год (до 1980 года - ежегодно) КОСПАР проводит Генеральную Ассамблею. Конференция собирает тысячи участников из десятков стран, ученых, работающих в области космических исследований. - прим.).

Комитет был создан на заре космической эры как место встреч и обмена опытом еще засекреченных советских и американских ученых. Спустя полвека авторитетный Комитет по космическим исследованиям - это уже 30-40 симпозиумов ученых всего мира.

Большая честь, что Россия получила это право. Правительство готовит специальный документ о проведении 40-ой Ассамблеи КОСПАР, в ее рамках целое созвездие конференций пройдет в Москве со 2 августа. И большой труд - принять несколько тысяч гостей, спланировать параллельные форумы. Огромная ответственность лежит на МГУ; очень помогают ректор Виктор Садовничий, профессор Михаил Панасюк, глава оргкомитета, вице-премьер Аркадий Дворкович. Надо понимать, что КОСПАР не принимает судьбоносных решений, но дает важные рекомендации руководителям государств. Главное – туда представляют самые актуальные результаты исследований космоса. Подобно тому, как кинорежиссеры берегут свои лучшие работы для фестивалей, так и геохимики, астрофизики, биологи, астрономы, конструкторы и ученые считают честью выступить именно на площадках Ассамблей.

- Вам как главе Совета РАН по космосу – не очень приятный вопрос. Что вообще происходит с нашим научным космосом? Впечатление отставания по числу межпланетных автоматов, да и научных спутников усугубляется на фоне эффектной подачи миссий США и Европы, прорывов Китая, Индии к Луне, Марсу…

- Тут вернусь к КОСПАРу. Выдвигая кандидатуру Москвы, мы предполагали, что к 2014 году основные проекты Федеральной космической программы уже будут летать, что наши ученые смогут ознакомить мировую науку со значимыми результатами разных миссий. Но… «не срослось». Летают «Чибис», первая обсерватория «Спектр», других научных спутников нет. Участвуем приборами в зарубежных беспилотных программах: на американском Curiosity, на двух европейских, готовимся «гостями» лететь к Меркурию, на Марс. Планируем свою лунную программу из 4 полетов автоматов. Но и на 2014-й год - планы, а хочется говорить о результатах. Таковых нет, и это грустная нотка.

О достижениях в пилотируемой космонавтике не говорю: это отдельная тема.

- «Кеплер», «Ферми», «Хаббл», «Планк», «Спитцер», «Свифт» - названия космических обсерваторий США и Европы на слуху, результативность их очевидна. Почему же у нас всего один телескоп на орбите?

- Проект, аппарат с приборами создаются не один год, иногда десятилетие. Радуемся успехам иностранных миссий, завидуем… Но если Россия выполнит десятилетнюю программу, то определенные позиции в астрофизике мы себе вернём – уже с тремя телескопами «Спектр». Благодаря им программа «РадиоАстрон» займет немалую нишу в изучении Вселенной, ведя весьма тонкую работу (отображения, измерения) далеких галактик, квазаров. Микроспутник «Чибис» в трех диапазонах исследует природу и виды гроз. Институты РАН создали его сами, доказав, что и без промышленности способны творить «в железе». «Птичка» себя оправдывает. Бывает и так, что собственного аппарата нет, но ученые умудряются добиваться успеха. Помогает обмен научным опытом; в нашем Институте космических исследований за год прошло 7 международных форумов по астрофизике, приборостроению, зондированию Земли и т.д.

Другой пример. В 2000 году были запущены европейские спутники «Кластер» для изучения магнитосферы Земли. (Кстати, как и недавно аппарат «Гайя», их вывели на орбиту наши «Союзы» с «Фрегатом» - очень качественным разгонным блоком). Так вот, вначале нас даже к полученным данным не подпускали; а спустя пару лет уже по просьбе самих зарубежных коллег российские специалисты анализировали, интерпретировали и обобщали магнитограммы из космоса. Иногда и приборов российских на иностранном спутнике нет; но если имеются опыт, идеи, то обрабатывая предоставленные данные, вводя их в мировой научный оборот, еще и спасибо получаем. При этом растет российский вклад в мировую науку. Если у ученого есть идея, то она обязательно будет востребована.